В СССР был разработан метод создания экономики, развитой больше, чем позволяет платежеспособный спрос населения. Этот ценный опыт открывает перед экономикой не только СНГ, но и других стран новые перспективы и еще ждет своего изучения и осмысления.

Вопрос о финансовой системе – один из самых сложных даже для специалистов. Тем более трудно понятным языком изложить его для широкой публики, от проблем экономики весьма далекой. Тем не менее мы сегодня постараемся в общих чертах объяснить, почему развалилась финансовая система Казахстана и других стран СНГ. Необходимость этого диктуется особой важностью данной проблемы для всех. Также мы попытаемся объяснить, что нам, собственно, нужно делать, чтобы возродить экономику. Чтобы избежать излишней детализации, наши пояснения будут делаться на примере экономики СССР. Дело в том, что вся экономика Советского Союза строилась примерно по одной схеме. Закономерности, присущие единому советскому комплексу, верны и для отдельных его частей. Поэтому то, что было верно для СССР, легко экстраполировать и на его составляющие. Определенные различия, конечно, есть, но принципиально они ничего не меняют. Все, что мы покажем на примере бывшего Союза, верно и для каждой из стран СНГ.

Сегодня мир стоит перед принципиальным, радикальным сломом. По силе и размаху он неизмеримо превосходит сломы 1917 и 1991 годов, поскольку в тех случаях были известны и даже, в некотором смысле, привычны идеи, в рамках которых шли изменения. Ныне нет ни языка описания, ни альтернативных идей.

Последний раз в истории такая ситуация сложилась в Европе в XVI—XVII веках, когда после более чем тысячи лет христианства начался жесточайший слом в идеологии и экономике феодализма. Это было крайне тяжелое время, и не дай Бог, чтобы оно повторилось. Чтобы этого избежать, необходимо еще до того, как перемены разрушат все защитные цивилизационные механизмы, предложить новые идеи, не менее цивилизационные по масштабу. Но они пока не найдены.

В чем же суть начавшихся на наших глазах перемен?

Для понимания дальнейшего, необходимо несколько слов сказать о том, в каком смысле ниже используется слово «независимость» в приложении к экономике государства. Это не значит, что государство экономически не взаимодействует с другими, и даже то, что доля внешней торговли в общем экономическом балансе занимает скромное место. В этом тексте независимость (и, как не совсем точный синоним – самодостаточность) означает, что у экономики есть независимое от внешних факторов ядро, которое, во-первых, содержит все (или почти все, за исключением непринципиальных) отрасли экономики, во-вторых, во всех из них находится на передовых (или может выйти на них за достаточно ограниченное время) мировых позициях, и, в-третьих, может без ущерба развиваться достаточно существенное время даже в случае полного закрытия всей внешней торговли. Разумеется, в долгосрочном плане такая изоляция неполезна, однако в краткосрочной и среднесрочной перспективе она, для независимой экономики, не должна стать катастрофой.
При этом роль внешней торговли может быть достаточно большой, например, именно она

В материале Василия Семенова «Бремя реформатора» («Красная звезда», 18 апреля с.г.) был представлен широко распространенный в кругах интеллигенции взгляд на бывшего главу советского правительства А.Н. Косыгина и его роль в нашей истории. Но имеются и другие, порой диаметрально противоположные точки зрения на его деятельность. Одна из них выражена в работе талантливого экономиста и публициста современной России Михаила Антонова «Миф о премьере–реформаторе», написанной к столетию со дня рождения советского премьера (2004 г). Представляется, что этот материал, хотя и содержит немало дискуссионных и нетрадиционных оценок, диссонируя с доминирующими взглядами дня сегодняшнего, будет все же интересен читателям «Красной звезды» как одна из точек зрения на причины гибели Советского Союза (публикуется с сокращениями).

Нынешний год - юбилейный, если это слово можно применить к трагическому для многих событию: 20 лет назад рухнул Советский Союз

А началом конца великого государства якобы стала конфискационная денежная реформа.

Поздно вечером 22 января 1991 года страна узнала, что президент Михаил Горбачев только что подписал Указ об изъятии из обращения самых крупных на тот момент 50- и 100- рублёвых купюр. Обменять их на мелкие деньги можно было лишь в три последующих дня (23-25 января). Не больше тысячи рублей на человека! Возможность обмена остальных сумм рассматривали специальные комиссии - законно ли вы заработали свои сто и пятидесятирублевки?

Реформу в народе прозвали павловской. По фамилии ее инициатора, бывшего министра финансов Валентина Павлова, который за неделю до того стал председателем новой структуры - кабинета министров при президенте Горбачеве, сменившей Совета министров СССР.

Чем же на самом деле была та реформа, спросили мы известного экономиста, президента компании экспертного консультирования "Неокон" Михаила Хазина.

Сегодня ночью я попал в Когнитивный диссонанс, который, я полагаю, заслуживает чтобы его попытались объяснить окружающим. Дело идёт о QE1 и QE2. Люди, следящие за происходящим в мире кризисом, знают, что так называют Quantitative Easing, или как говорят в России – Количественное смягчение, по нашему, по человечески, так называется процесс печатания денег центральным банком, когда центробанк считает, что в систему нужно подбросить ликвидности, а то она остановится.

Когнитивный диссонанс возник на почве того, что практически все люди, которые в своё время приветствовали QE1 теперь ругают QE2, а те люди которые ругали QE1 продолжают ругать QE2.

Третий год подряд в мире продолжается кризис. В отличие от Великой депрессии 1929-1932гг текущий кризис сложно назвать исключительно финансовым. Да, с одной стороны именно неконтролируемое использование финансовых инструментов и полное отчуждение рынка финансовых услуг от реального производства материальных ценностей стало одной из видимых всем причин кризиса. По меткому выражению одного из постоянных комментаторов аналитического портала «Война и Мир» финансовые рынки в десятки раз больше чем весь реальный сектор и они уже больше не могли расти, а потому – обвалились.

Заметки фронтового корреспондента по поводу «кризиса евро»

Вопрос о возможности второй волны мирового кризиса снят: это не возможность, это уже реальность. Можно лишь спорить, окажется ли она связанной исключительно с проблемой госдолгов.

Граница между государственными долгами и негосударственными условна: то, что сегодня является корпоративными долгами или плохими долгами финансовых компаний и банков, завтра может оказаться долгами государства. Вспомним уже произошедшую в США и Европе национализацию банков, ипотечных агентств и пр. А завтра?

Какими же могут оказаться масштабы долговой проблемы?

Этого не знает никто. Этого не знают регуляторы, сенаторы, финансовые гуру и аналитики, госчиновники…

Проблему долго и усердно прятали. Никто не знает, сколько скелетов хранится в шкафах, где эти шкафы (повсюду?) и чей шкаф откроется первым.

Минувшая неделя обернулась грандиозным разочарованием. Пессимизм, накопившийся вокруг идеи выхода мировой экономики из кризиса, устремился наружу подобно воздуху из пробитого футбольного мяча. Падало все: от цен на сырьевые товары до фондовых индексов и курсов валют. Главной зоной нестабильности по-прежнему оставалась Европа. Судя по последним высказываниям канцлера ФРГ Ангелы Меркель, единая европейская валюта более не является силой, объединяющей Европу. Напротив, она превращается в фактор, толкающий сильных к тому, чтобы побыстрее отделаться от цепляющихся за них слабых. Очевидно, что, несмотря на масштабные меры по спасению стран-неудачников, в Старом Свете начинают действовать по классическому паническому принципу: каждый за себя. Не удивительно, что в сложившейся ситуации начинают думать не о развитии и инвестициях, сколько о спасении собственных капиталов.

В данный момент правительства всех развитых стран на планете тешат себя идеей, что они выходят сами и выводят свои страны из второй великой депрессии. Между тем, если переложить то, что происходит сейчас на временную шкалу Первой Великой Депрессии, то мы будем находиться примерно в начале 1929 года, то есть в периоде, который соответствует временному отрезку - «за полгода до коллапса фондовой биржи».

Все проводимые сейчас сравнения между сегодняшним периодом и периодом, который принято называть Великой Депрессией бессмысленны хотя бы потому, что депрессия еще не наступила. Например СРАВНЕНИЕ того, что двадцать процентов американцев сейчас либо безработные, либо заняты не неполный рабочий день и примерно такое же количество американцев находились без работы в период с 1927 по 1939 бессмысленно по своей сути.

Почему бессмысленно?